* * *
Меня не будет и тебя,
Но будет это небо, травы,
И эти желтые купавы,
И птицы, что летят трубя.
И будет речка под горой,
И будет смех детишек звонкий,
И бег неистовой бетонки
Полусухой, полусырой.
Все будет так же, как при нас:
Шуршать колесная резина,
Открыты двери магазинов...
И, слава Богу! В добрый час.
* * *
Здесь — береза, здесь — осина,
Цвет зеленый не исчез:
Превосходная картина —
Этот разноцветный лес.
Всё пылает без опаски,
Озера цветёт овал...
Не жалел художник краски,
Осень он нарисовал.
ЭРА ВОДОЛЕЯ
Наступила эра Водолея,
У неё довольно срок большой.
Станем чуть нежнее, чуть добрее?
Станем чуть возвышенней душой?
Отойдем от злобы? Мерзкой грязи?
Глупостей закроем велотрек?
Войны, ссоры, свары, неприязни
Не потащим в предыдущий век?
Невезуха все же штука злая,
И дороги наши не прямы.
Эре добрый путь мы пожелаем,
Как себе добра желаем мы.
* * *
К столбу насмешек не тяну
Тех, кто скрывает седину,
Кто ищет средства от морщин.
Да, это все не для мужчин.
* * *
Все верно: ты всю жизнь хлопочешь,
Идя через свои года,
Ты для себя побольше хочешь,
За счет другого иногда.
И Фрейд прав: тащит нас желание,
Поступков нам диктует вязь,
И смысл жизни — мани-мани,
Хоть пот на них, хоть кровь, хоть грязь.
Но надо помнить и об этом,
Кричащему: «За все плачу!»
Остаться надо человеком,
А не скотиной: «Я хочу!»
* * *
А я услышал шорох крыл,
А я совсем не видел птицы,
Ее листвы поток прикрыл,
Она успела раствориться.
Ну что поделаешь с листвой,
С листвой, забывшей ветер мая.
А я услышал голос твой.
Твой голос, а за ним — другая.
НА БОЛЬНИЧНОЙ ПОСТЕЛИ
Беленый чистый потолок,
Вода не плещется в графине.
За окнами зорюет иней.
Какой ты слабенький игрок.
Постель соседняя пуста —
Освободилась этой ночью...
Два не слетевшие листа
Зачем-то на ветру хлопочут.
* * *
Мне не унять напора дней,
И никому их не осилить.
Все подчиняется здесь силе,
Живи как есть, и не жалей.
Но только грусти синий цвет
Уже исчезнуть не сумеет.
Смотри, простор небес синеет.
Нет синеве запрета, нет.
УМНЫЕ ЛЮДИ
Ленин говорил: «Учиться!..
Как мне с ним не согласиться?
Да, значительная фраза,
И «учиться» в ней — три раза.
Говорил Наполеон
(Тоже был неглупым он):
Деньги — вот главней всего!
Тоже фраза ничего,
Слово «деньги» в ней — три раза —
Очень емко — до отказа.
Так что, братцы, не забудем,
Что сказали эти люди.
* * *
Неотопленные вокзалы —
Чтоб не сладко казалось бомжам.
Льдятся желтою влагой шпалы,
Рельсы словно к кинжалу кинжал.
Тяжело в декабре без дома,
Шлёт мороз за снарядом снаряд.
Ночи тянутся слишком долго,
Звезды в небе пронзая горят.
* * *
Опять ты ключ потеряла.
Четвертый уже, между прочим,
Он где-то там — у вокзала,
Народ его в грязь топчет.
Кому он такой нужен —
От чьей-то чужой двери?
Он вмерзнет в жирную лужу,
И в ржавчины мир поверит…
А в сердце что-то осталось,
Когда потеряла чувств зонтик?
Ключ, ах, какая малость!
Их сотни в «металлоремонте».
* * *
А я не люблю гололеды —
Уверенный костолом;
Здесь валятся словно колоды
Народы и ночью, и днём.
Вот в мартовский полдень подтает,
Утрами сплошные бугры;
И дворничиха тетя Таня —
Их крошит пешнёй якобы.
Премного я раз падал,
Как будто безвольный предмет,
А лед — эта скользкая падаль,
Ухмылки кидал мне в ответ.
Живет коммунальщиков бдение,
Как между полями межа.
Да, в жизни обычно падение
И этого не избежать.
Дорогие читатели! Не скупитесь на ваши отзывы,
замечания, рецензии, пожелания авторам. И не забудьте дать
оценку произведению, которое вы прочитали - это помогает авторам
совершенствовать свои творческие способности
Оцените произведение:
(после оценки вы также сможете оставить отзыв)
2) Огненная любовь вечного несгорания. 2002г. - Сергей Дегтярь Это второе стихотворение, посвящённое Ирине Григорьевой. Оно является как бы продолжением первого стихотворения "Красавица и Чудовище", но уже даёт знать о себе как о серьёзном в намерении и чувствах авторе. Платоническая любовь начинала показывать и проявлять свои чувства и одновременно звала объект к взаимным целям в жизни и пути служения. Ей было 27-28 лет и меня удивляло, почему она до сих пор ни за кого не вышла замуж. Я думал о ней как о самом святом человеке, с которым хочу разделить свою судьбу, но, она не проявляла ко мне ни малейшей заинтересованности. Церковь была большая (приблизительно 400 чел.) и люди в основном не знали своих соприхожан. Знались только на домашних группах по районам и кварталам Луганска. Средоточием жизни была только церковь, в которой пастор играл самую важную роль в душе каждого члена общины. Я себя чувствовал чужим в церкви и не нужным. А если нужным, то только для того, чтобы сдавать десятины, посещать служения и домашние группы, покупать печенье и чай для совместных встреч. Основное внимание уделялось влиятельным бизнесменам и прославлению их деятельности; слово пастора должно было приниматься как от самого Господа Бога, спорить с которым не рекомендовалось. Тотальный контроль над сознанием, жизнь чужой волей и амбициями изматывали мою душу. Я искал своё предназначение и не видел его ни в чём. Единственное, что мне необходимо было - это добрые и взаимоискренние отношения человека с человеком, но таких людей, как правило было немного. Приходилось мне проявлять эти качества, что делало меня не совсем понятным для церковных отношений по уставу. Ирина в это время была лидером евангелизационного служения и простая человеческая простота ей видимо была противопоказана. Она носила титул важного служителя, поэтому, видимо, простые не церковные отношения её никогда не устраивали. Фальш, догматическая закостенелость, сухость и фанатичная религиозность были вполне оправданными "человеческими" качествами служителя, далёкого от своих церковных собратьев. Может я так воспринимал раньше, но, это отчуждало меня постепенно от желания служить так как проповедовали в церкви.
